 |
Первая моя встреча с этим стихотворением — или, если кому угодно, романсом — состоялась на развалинах исторического центра Тулы, в самом начале главной улицы этого старинного русского города, которая в своё время называлась Киевской, потом стала улицей Коммунаров, а на тот момент именовалась уже проспектом Ленина. Никто толком не знал, что там замыслили областные власти на этот раз, но несколько кварталов старой Тулы были добросовестно и в очень короткий срок обращены буквально в руины. Руины производили жуткое, никогда ранее не испытанное ощущение некоего краха старого мира. Поверх них открывались просторы и перспективы, вообразить которые было до той поры практически невозможно и от которых захватывало дух. Порывистый ветер лихорадочно перелистывал страницы нескольких антикварного вида книг, тут и там разбросанных среди битых кирпичей. |
Я поднял одну из них, что валялась у самых ног, — это был какой-то древний песенник, с ерами и с ятями, — и прочитал на раскрытой странице название романса Александра Вертинского: «То, что я должен сказать».
Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой. Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искажённым лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника обручальным кольцом. Закидали их ёлками, замесили их грязью И пошли по домам под шумок толковать, Что пора положить бы уж конец безобразию, Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать. И никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги — это только ступени В бесконечные пропасти к недоступной весне! Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой.
Событие, под впечатлением от которого Вертинский написал эти строки, можно датировать совершенно точно — Москва, 13 (26 по н. ст.) ноября 1917 года. Именно в тот день в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот, где когда-то венчались Пушкин и Натали, совсем близко от «студенческих» Большой и Малой Бронных улиц, и состоялось то самое отпевание.
Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искажённым лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника обручальным кольцом. Закидали их ёлками, замесили их грязью…
Процедуру отпевания возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский), которого попросил об этом новоизбранный (за неделю до этого) патриарх Тихон. Вот как в своей книге «Путь моей жизни» (Париж, 1947 год) вспоминает тот день митрополит Евлогий:
Помню тяжёлую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы… Весь храм заставлен ими, только в середине — проход. А в гробах покоятся, — словно срезанные цветы , — молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты… У дорогих останков толпятся матери, сёстры, невесты … В надгробном «слове» я указал на злую иронию судьбы: молодёжь, которая домогалась политической свободы, так горячо и жертвенно за неё боролась, готова была даже на акты террора, — пала первая жертвой осуществившейся мечты …
Похороны были в ужасную погоду. Ветер, мокрый снег, слякоть … Все прилегающие к церкви улицы были забиты народом. Это были народные похороны. Гробы несли на руках добровольцы из толпы…
Юнкера и студенты-добровольцы были похоронены далеко за городом, на Братском мемориальном кладбище жертв мировой войны. Собственно, они и стали самыми первыми «белогвардейцами», то есть теми, кто прикреплял к своей одежде белые ленты, — молодые противники октябрьского большевистского переворота.
Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой…
И я тоже не знаю, на кого намекал тут Александр Николаевич. Отпором большевистским отрядам руководили в Москве городской голова Вадим Руднев и командующий войсками Московского военного округа полковник Константин Рябцев. Оба они социалисты, эсэры, соратники Керенского. Действительно, может создаться впечатление, что оба они думали в те дни не столько о подавлении мятежа, сколько о быстрейшей сдаче города большевикам — пусть даже и ценой гибели наиболее пассионарных сторонников Временного правительства… Вспоминается очень верная мысль культуролога-москвоведа Рустама Рахматуллина, афористично выраженная им в новомировской статье 2001 года:
…В Москве 1917 года Октябрь сражался с Февралём. Белой была Россия Февраля и Реставрации одновременно. Белой была поэтому Москва Арбата, где примирились два начала — интеллигентское и элитарно-военное, до Февраля непримиримые. Городской голова Руднев и полковник Рябцев олицетворяли этот союз. При том, что оба были дети Февраля, эсеры разного оттенка. Незаконной силе противостояла псевдозаконная в отсутствие законной, которую они свалили вместе . Военная элита несуществующей законной власти поставила на меньшее из зол.
В отсутствие законной власти земля расходится по древним трещинам, и две неполноты, как новые опричнина и земщина, спорят за право распространить себя на целое .
Незаконной силе противостояла псевдозаконная … Социалист Руднев покинул Россию в самый разгар Гражданской войны; он умер во Франции вскоре после её оккупации нацистской Германией. Социалист Рябцев, отсидев три недели в тюрьме, был отпущен большевиками на свободу и через некоторое время оказался в Харькове, где занимался журналистской работой в местных изданиях. В июне 1919 года, в ходе широкого наступления на Москву, Харьков был занят частями Добровольческой армии под командованием генерал-лейтенанта Владимира Зеноновича Май-Маевского — того самого «его превосходительства», у которого был известный по советскому фильму «адъютант». Константин Рябцев был арестован контрразведкой и примерно месяц спустя убит «при попытке к бегству»…
Это объявление появилось в харьковской газете «Новая Россия» 22 июня (5 июля по н. ст.) — как раз тогда, когда бывший полковник Рябцев уже находился в деникинской контрразведке:
В тот летний день антибольшевистский Харьков восторженно встречал главнокомандующего Вооружёнными Силами Юга России генерала-лейтенанта Антона Ивановича Деникина. Вечером того дня Александру Вертинскому предстояло познакомить харьковчан со своей «песенкой на смерть белогвардейцев», а утром в Харькове состоялся военный парад по случаю прибытия главнокомандующего: маршем прошли дроздовцы, белозерцы, кубанцы… Вот как это было:
Из Обращения генерала Деникина «К населению Малороссии» (по тексту, опубликованному в харьковской газете «Новая Россия» от 14 (27) августа 1919 года):
…Желая обессилить русское государство прежде, чем объявить ему войну, немцы задолго до 1914 года стремились разрушить выкованное в тяжёлой борьбе единство русского племени.
С этой целью ими поддерживалось и раздувалось на юге России движение, поставившее себе целью отделение от России её девяти губерний, под именем «Украинской Державы». Стремление отторгнуть от России малорусскую ветвь русского народа не оставлено и поныне…
Однако же, от изменнического движения, направленного к разделу России, необходимо совершенно отличать деятельность, внушённую любовью к родному краю, к его особенностям, к его местной старине и его местному народному языку.
В виду сего в основу устроения областей Юга России и будет положено начало самоуправления и децентрализации при непременном уважении к жизненным особенностям местного быта .
Объявляя государственным языком на всём пространстве России язык русский, считаю совершенно недопустимым и запрещаю преследование малорусского народного языка. Каждый может говорить в местных учреждениях, земских, присутственных местах и суде — по-малорусски …
Равным образом не будет никаких ограничений в отношении малорусского языка в печати…
Конституционный демократ по своим политическим воззрениям, Антон Иванович Деникин поддержал Февральскую революцию 1917 года, но очень скоро стал решительным противником социалистического Временного правительства и открыто поддержал мятеж генерала Корнилова.
В национальной политике Деникин являлся убеждённым приверженцем идеи единой и неделимой России. По своим личным качествам он был глубоко порядочным человеком, до конца жизни оставался русским патриотом и подданства Российской империи менять не собирался. В годы Великой Отечественной войны Антон Иванович Деникин решительно отверг все предложения немцев о сотрудничестве. Отделяя собственно Россию от большевиков, он призывал русскую эмиграцию к безусловной поддержке Красной армии. Есть указания на то, что в 1943 году Деникин на свои личные средства собрал и отправил в помощь Красной армии вагон с медикаментами. После победы над Германией Сталин не требовал от союзников выдачи своего бывшего противника.
Антон Иванович Деникин скончался от сердечного приступа в августе 1947 года; в октябре 2005 года его прах был торжественно перезахоронен на территории Донского монастыря…
Закидали их ёлками, замесили их грязью И пошли по домам под шумок толковать, Что пора положить бы уж конец безобразию, Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.
В конце 1917 года, когда Александр Вертинский писал эти строки, всё происходящее вокруг, действительно, могло «осторожным зрителям» показаться всего лишь досадным «безобразием». А ведь как хорошо, как радостно в феврале-то всё получалось!
Всё совершилось не так, как ожидали, но быстро, словно на кинематографической ленте, в сказке или во сне.
Папа — видный чиновник, занимавший хорошую должность, со дня на день ждавший назначения в губернаторы, пришёл однажды домой сияющий, восторженный и заявил жене и детям, что совершилась «великая, бескровная» революция.
Все этого давно нетерпеливо и страстно ждали. Папа красноречиво и даже вдохновенно говорил о неминуемой близкой победе над «исконным» грозным врагом, о свободной армии, о свободе народа, о будущих великих судьбах России, о подъёме народного благосостояния и образования, о комитете Государственной Думы, приявшей власть, о Родзянко и т. п.
Так начинается повесть писателя Ивана Родионова «Жертвы вечерние». Иван Родионов был не только талантливым писателем (одно время выдвигалась гипотеза, что именно он является настоящим автором шолоховского «Тихого Дона»), но и монархически настроенным казачьим офицером. В годы мировой войны Иван Родионов, подобно Деникину, сражался в войсках генерала Брусилова — все вместе они участвовали тогда в знаменитом «брусиловском прорыве».
Из этих троих лишь он один отказался присягать Временному правительству. Но вот о крушении этого Временного правительства уже не печалился никто из них. Иван Родионов закончил Гражданскую войну полковником и доживал свой век уже в эмиграции (повесть «Жертвы вечерние» была издана в 1922 году в Берлине). Генерал Брусилов ушёл в отставку ещё летом 1917 года, в дни октябрьских боёв красногвардейцев с юнкерами находился как раз в Москве и даже получил тогда случайное лёгкое ранение. В самом конце Гражданской войны бывший генерал стал активно сотрудничать с высшим командованием Красной армии…
А в Феврале всё начиналось очень весело. От старого мира все дружно и стремительно отреклись, и прах его со своих ног быстренько отряхнули. На улицах царило ликование, крупные промышленники, боевые генералы и даже великие князья нацепили на себя красные банты и в едином порыве распевали «Марсельезу». Казалось, что вот теперь-то, когда вышвырнули вконец прогнивший царский режим, — теперь-то он и наступит, настоящий расцвет всего и вся!..
«Все этого давно нетерпеливо и страстно ждали», — пишет Родионов. Самые образованные, самые демократические, самые разумные слои русского общества приближали эти февральские дни, как только могли. В интеллигентских кругах считалось едва ли не неприличным воздерживаться от безудержной критики правительства. Казалось, зажмурься, потом открой глаза — и всё останется по-прежнему, только одной лишь этой трёхсотлетней династии не станет. Казалось, какие пустяки. Ну, не станет и не станет. Казалось, вынь кирпичик — стена не рухнет…
А разве не то же самое чувствовали и мы в 1991 году? А разве не то же самое чувствовали жители Украины в начале 2014 года?.. «Незаконной силе противостояла псевдозаконная в отсутствие законной, которую они свалили вместе» .
И оказалось вдруг, что государство подобно живому организму, у которого, разумеется, есть свой скелет — правовой скелет. Переломать кости этого скелета сравнительно нетрудно — но стоит ли тогда удивляться тому, что кости эти срастаются потом и долго, и трудно, и криво…
Февральское веселье закончилось очень быстро. Самые образованные, демократические и разумные слои русского общества, самые интеллигентские круги, а также большие философы, крупные промышленники, боевые генералы и великие князья — пошли под нож первыми.
И какой-то жгучий стыд, и страшное разочарование, и обида, и отчаянная попытка «сделать красивую мину» всепонимания при полном непонимании происходящего — всё это выразилось в заключительной строфе стихотворения Александра Вертинского:
«Бездарная страна», как и «немытая Россия», — это излюбленные темы разочарованной в собственном народе русской либеральной интеллигенции, это её атрибут, её родовое пятно и её проклятие. Исторический опыт, увы, показывает, что разочарование это наступает у русского либерала с завидной регулярностью. Какое-то роковое «несходство характеров», ей-богу. Нигде в мире ничего подобного больше нет. Достоевский в своём романе «Идиот» почувствовал страшную опасность ещё в самом начале:
…Русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошёл до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьёт свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нём смех и чуть не восторг … Эту ненависть к России, ещё не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чём она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова «любовь к отечеству» стали стыдиться , даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное… Такого не может быть либерала нигде, который бы самоё отечество своё ненавидел.
Исторически так сложилось, что с самого своего возникновения т. н. русский либерализм одной ногой стоял «здесь», а другой ногой — «там». Донельзя пошлый в своём высокомерии, весь состоящий из комплексов и внутренне ущербный, отечественный либерал — в относительно спокойные исторические периоды — никогда не ведал сомнений и всегда знал, «как надо». Народ всегда представлялся ему чем-то наподобие пластилина, из которого и можно, и должно лепить всякие красивые фигуры. И когда очередная «лепка» заканчивалась очередной трагедией, талантливый наш ваятель винил в том отнюдь не себя, а «неправильный пластилин».
Вот, к примеру, какими словами передавал собственный душевный раздрай один из героев повести Ивана Родионова «Жертвы вечерние»:
У меня были кое-какие идеалы, и все они без остатка омерзительно, жестоко, по-хамски, вы понимаете, сестра, по-хамски, постыдно как-то поруганы и разбиты вот этим самым народом . Я его ненавижу и презираю . Ведь в моих глазах чем он стал. Кто он такое? Это — бесчисленное стадо воров, убийц, трусов, алкоголиков, вырожденцев, идиотов, поправших все божеские и человеческие законы, веру, Бога, отечество… А ведь только этим создаётся и на этом только и держится жизнь. Такой народ не имеет будущего. Он кончен. Он — зловонный человеческий сор и как сор будет в свои сроки сметён с лица земли карающей десницей Всевышнего. А ведь этот народ был моим богом . Ведь страшно и обидно, обидно до слёз вспомнить об этом. Это такая драма …
Писатель Иван Родионов, казачий полковник, дворянин и активный деятель белой эмиграции, скончался в 1940 году в столице нацистской Германии.
Один из его сыновей, Владимир, почти полвека был настоятелем храма Воскресения Христова в Цюрихе, став под конец жизни архиепископом Русской православной церкви.
Другой его сын, Ярослав, поэт и журналист, написал текст знаменитой довоенной «Песни московского извозчика»: «Но метро пришёл с перилами дубовыми, // Сразу всех он седоков околдовал…» — наверняка все слышали эту песню в исполнении Леонида Утёсова. Ярослав Родионов погиб под немецкими бомбами в 1943 году…
…И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране…
Заключительная строфа стихотворения насквозь фальшива и вся состоит из расхожих в то время штампов. Один из них — это как раз пресловутые «мальчики». Суть дела прекрасно изложил генерал Туркул в своих воспоминаниях «Дроздовцы в огне»:
Мальчики-добровольцы, о ком я пытаюсь рассказать, может быть, самое нежное, прекрасное и горестное, что есть в образе Белой армии. К таким добровольцам я всегда присматривался с чувством жалости и немого стыда. Никого не было жаль так, как их, и было стыдно за всех взрослых, что такие мальчуганы обречены вместе с нами на кровопролитие и страдание. Кромешная Россия бросила в огонь и детей. Это было как жертвоприношение …
…Сотни тысяч взрослых, здоровых, больших людей не отозвались, не тронулись, не пошли. Они пресмыкались по тылам, страшась только за свою в те времена ещё упитанную человеческую шкуру.
А русский мальчуган пошёл в огонь за всех . Он чуял, что у нас правда и честь, что с нами русская святыня. Вся будущая Россия пришла к нам, потому что именно они, добровольцы — эти школьники, гимназисты, кадеты, реалисты — должны были стать творящей Россией, следующей за нами . Вся будущая Россия защищалась под нашими знамёнами…
За кем идёт молодость — за тем и правда. Антон Туркул, последний командир Дроздовской дивизии, отнюдь не был либералом. И уж он-то хорошо знал, кто именно — и с обеих сторон — «недрожавшей рукой» посылал «мальчиков» на смерть.
Последний командир Дроздовской дивизии не был либералом — скорее, в своей ненависти к большевикам он симпатизировал нацизму. Разделение людей по национальному признаку, конечно, отвратительно. Но столь же отвратительно и всякое другое их разделение, основанное на ненависти и на спеси — национальной или социальной. Приходят ведь к одному и тому же: кто-то окажется бесполезным «быдлом», а кто-то — ценным и светлым «небыдлом»…
И никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги — это только ступени В бесконечные пропасти к недоступной весне!
И никто не додумался просто стать на колени … Лукавит здесь Александр Николаевич. Наша просвещённая элита всегда и во все времена обожала — разумеется, если поблизости были какие-нибудь осторожные зрители — обожала бухаться на колени и каяться, каяться, каяться. За то, за это, за пятое, за десятое. И за гибель «мальчуганов» с их светлыми подвигами, и за бездарную страну. За народ, который зловонный человеческий сор, — сплошь состоящий из вырожденцев и идиотов. За ступени и пропасти, за весну и за лето.
И никто не додумался просто стать на колени…
Что особенно поражает: больше всего любят каяться как раз те, кто менее всего ощущает свою личную вину. За миллионы порушенных судеб, за неисчислимые страдания, за голод и смерть самых обычных и совсем не «элитных» людей: просто стариков, просто женщин и просто детей.
Быдло ведь… а чего ему надо-то в жизни? Есть у него жизнь, нет жизни — всё едино…
…Братское мемориальное кладбище, где похоронили когда-то «этих мальчиков», открыли в феврале 1915 года. Оно было создано по инициативе великой княгини Елизаветы Фёдоровны, основательницы Марфо-Мариинской обители (в июле 1918 года Елизавету Фёдоровну, вместе с несколькими её родственниками и друзьями, подвергли мучительной смерти — их живыми сбросили в шахту, где они и умерли от голода и ран).
К началу 1917 года на Братском кладбище похоронили уже около 18 тысяч солдат и офицеров русской армии, а также несколько десятков сестёр милосердия и врачей. В 1925 году кладбище было закрыто, а в 30-е годы — ликвидировано. В дальнейшем на территории кладбища был разбит парк, потом — в период массового строительства вблизи станции метро «Сокол» — там появились жилые дома, кафе, кинотеатр, аттракционы для детей. Некоторые несознательные жители, несмотря на установленные таблички, продолжают выгуливать на территории бывшего кладбища своих собак…
И чтоб закончить… На месте снесённых в центре Тулы старинных кварталов спустя несколько лет соорудили просторную и пустынную площадь Ленина (из которой вполне естественным образом исходит несколько укороченный теперь проспект Ленина — он же бывшая улица Коммунаров, она же бывшая Киевская улица). Вместо множества маленьких домов на этой новой площади выстроили один монументальный Дом Советов с большим бронзовым памятником Ленину перед ним. Потом, впрочем, когда пришли очередные новые времена, Дом Советов перевоплотился в тульский «Белый дом». Что касается памятника Ленину, то, как показало недавнее его обследование, «об отклонениях памятника от вертикальной оси пока речи не идёт».
Александр Вертинский, «То, что я должен сказать». Запись сделана в Берлине, в 1930 году.
Александр Вертинский написал романс «То, что я должен сказать» вскоре после Октябрьской революции. В конце 1917 года текстовый и нотный варианты песни были опубликованы московским издательством «Прогрессивные новости». В тексте говорилось, что песня посвящена «Их светлой памяти».
О том, кому посвящён этот романс, поначалу не было единого мнения. Так, Константин Паустовский, посетивший в 1918 году концерт Вертинского в Киеве, в своих мемуарах предположил: «Он пел о юнкерах, убитых незадолго в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды»
По поводу этой песни, полной сочувствия к врагам большевиков, Александра Вертинского вызывали в ЧК для объяснений. Согласно легенде, Вертинский тогда сказал: «Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!». На это ему ответили: «Надо будет, и дышать запретим!»
Вскоре Вертинский отправился гастролировать по южным городам России. В Одессе с ним встретился белогвардейский генерал Яков Слащёв. Он рассказал Вертинскому, насколько популярна стала его песня: «А ведь с вашей песней... мои мальчишки шли умирать! И ещё неизвестно, нужно ли это было...»
Я не знаю зачем и кому это нужно,
кто послал их на смерть недрожащей рукой,
только так бесполезно, так зло и ненужно
опускали их в Вечный Покой.
Равнодушные зрители молча кутались в шубы
и какая-то женщина с искаженным лицом
целовала покойника в посиневшие губы
и швырнула в священника обручальным кольцом.
Забросали их елками, закидали их грязью
и пошли по домам под шумок толковать,
что пора положить уже конец безобразию,
что и так уже скоро мы все начнем голодать.
И никто не додумался просто встать на колени
и сказать этим мальчикам, что в бездарной стране,
даже светлые подвиги, это только ступени
в бесконечные пропасти к недоступной Весне.
История повторяется?
Материал взят из Интернета.
Рецензии
К сожалению, сценарии повторяются.
Вот и предсказания Нострадамуса: братья-близнецы.
Какие? Хиросима и Нагасаки? И еще можно пары найти.
===
Помню очень мне хотелось, чтобы моя бабушка пришла в школу
и рассказала, как она революцию делала:))))) Она же
в Питере жила.
Долго её уговаривала мне об этом рассказать!
В итоге она поведала, что работала на вокзале в киоске
- газеты и журналы продавала. И они с девчонками там
прятали юнкеров - бедных испуганных мальчишек.
А винтовки их прятали под юбки.
--
Так и пропала моя надежда!
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искажённым лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам - под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечные пропасти - к недоступной Весне!
Романс «То, что я должен сказать» Александр Вертинский написал вскоре после Октябрьской революции. В конце 1917 года текстовый и нотный варианты песни были опубликованы московским издательством «Прогрессивные новости». В тексте говорилось, что песня посвящена «Их светлой памяти».
О том, кому посвящён этот романс, поначалу не было единого мнения. Так, Константин Паустовский, посетивший в 1918 году концерт Вертинского в Киеве, в своих мемуарах предположил: «Он пел о юнкерах, убитых незадолго в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды».
В действительности песня посвящалась юнкерам, погибшим в Москве во время Октябрьского вооружённого восстания 1917 года и похороненным на Московском Братском кладбище. Об этом в мемуарах писал сам Вертинский: «Вскоре после октябрьских событий я написал песню „То, что я должен сказать“. Написана она была под впечатлением смерти московских юнкеров, на похоронах которых я присутствовал».
Юнкера, обороняющие входы в Кремль. 1917 г. Фото: oldmos.ru
По поводу этой песни, полной сочувствия к врагам большевиков, Александра Вертинского вызывали в ЧК для объяснений. Согласно легенде, Вертинский тогда сказал: «Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!». На это ему ответили: «Надо будет, и дышать запретим!».
Вскоре Вертинский отправился гастролировать по южным городам России. В Одессе с ним встретился белогвардейский генерал Яков Слащёв. Он рассказал Вертинскому, насколько популярна стала его песня: «А ведь с вашей песней... мои мальчишки шли умирать! И ещё неизвестно, нужно ли это было...»
Несмотря на то, что песня была написана в начале XX века, она сохраняет актуальность до сегодняшнего дня. Так, в годы перестройки романс исполнил Борис Гребенщиков. Тогда песня ассоциировалась с Афганской войной. В 2005 году на рок-фестивале в Чечне романс «То, что я должен сказать» исполнила Диана Арбенина. Эта песня также присутствует в репертуаре Валерия Ободзинского, Жанны Бичевской, Татианы Долгополовой и Павла Кашина, Надежды Грицкевич. 20 февраля 2014 года Борис Гребенщиков исполнил романс на Весеннем концерте в Смоленске, посвятив его погибшим на Евромайдане: «Сегодня странный концерт. Всё время меня не оставляет мысль, что в эту самую минуту, когда мы здесь поем, в Киеве, совсем недалеко от нас, одни люди убивают других».
Слова: А. Вертинский
Музыка: А. Вертинский
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искажённым лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам – под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти – к недоступной Весне!
Октябрь 1917
Москва
Было много неясного в описываемых песней событиях, и существовало несколько их версий. Так, К.Паустовский, слышавший в Киеве зимой 1918 года концерт Александра Николаевича, дает в своих мемуарах собственное толкование: «Он пел о юнкерах, убитых незадолго в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды».
По более расхожей молве, песня была создана в Москве в 1917 г. в октябрьские дни большевистского переворота, и в ней говорится о москвичах-юнкерах, ставших жертвами этого события.
Такой версии придерживался и весьма известный драматург и театральный критик тех лет И.Шнейдер. Он писал: «В большой церкви Вознесения на Никитской, где Пушкин обвенчался с Натальей Гончаровой, стояло 300 гробов и шло отпевание юнкеров, выступивших против народа и убитых на улицах Москвы. Их похоронили на одном из Московских кладбищ. Пошли трамваи, открылись магазины и театры. В Петровским театре миниатюр Вертинский пел каждый вечер свою новую песенку о этих трехстах юнкерах и гробах».
* * * * * * *
В день начала Октябрьской революции 25 октября 1917 года в Москве проходил
бенефис Вертинского. Его отношение к происходящим революционным событиям,
выразилось в романсе «То, что я должен сказать», написанного под впечатлением
гибели трехсот московских юнкеров.
Романс возбудил интерес Чрезвычайной комиссии, куда автора вызвали
для объяснений. Согласно легенде, когда Вертинский заметил представителям ЧК:
«Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!»,
он получил ответ: «Надо будет, и дышать запретим!». . .
Рецензии
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора . Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом . Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании
Не знаю как вставить музыку...Включите ссылку- музыкальное сопровождение пробирает до мурашек по телу.........
Опускали их в Вечный Покой.
Равнодушные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом…
Закидали их ёлками, забросали их грязью
И пошли по домам под шумок толковать
Что пора положить уже конец безобразию,
Что и так уже скоро мы все начнём голодать
И никто не додумался просто встать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти к недоступной весне.
Я не знаю, зачем и кому это нужно.
Кто послал их на смерть недрожащей рукой,
Только так беспощадно, так зло и не нужно
Опустили их в Вечный Покой...
А.Н.Вертинский
"То, что я должен сказать" (на смерть юнкеров)
1917 г.
Столько раненных и погибших и ради чего - ради Конституции 2004 года, которую тогда критиковали все, кому не лень?! Ради того, чтобы Яценюк сохранил оппозиционное лицо, став премьером? Ради того, чтобы свалить Янека? Та, подождали бы год и провалили его на выборах! Но мы не ищем легких путей: год помолились на Ющенко, потом разочаровались; избрали его врага, чтобы сейчас умереть за его отставку
вот это - правда.
Ну, вот война постучалась и в мою дверь. Добрый светлый мальчик, который ухаживал за моей падчерицей, и если бы она трагически не погибла, наверное, стал бы моим типа зятем, потерял на Майдане руку. Добрый Майдан его не лечит. Лечит злая Галя, на деньги, заработанные на реакционном Интернет-ресурсе "Версии".
Что вам сказать, дорогие френды? Это - жах! Первые жертвы вызывали потрясение. Когда их стало много, это уже просто статистика. Несчастные очумевшие медработники. Они не подписывались на работу в аду. Рук и медикаментов не хватает. Все грязные, окровавленные, всем больно. Кто-то кричит, кто-то обоссался, пардон. Дают список лекарств... Ну, я думала, что это список грехов Януковича.
Мальчик в полубреду. Спрашиваю:
-Дурик, ну чего тебя туда понесло...
- За Украину...
- А на выборах ты за кого голосовал?
- Я не ходил...
Ну, не ходил, потому что Ющенко - слабак, Юля типа не совсем то. В итоге выбрали Януковича, которого он теперь свергает ценой своей руки. Понятно, что когда рука только что оторвана, продолжать политические дискуссии бесполезно. Но насколько это по-нашенски: отдать право выборы кому-то, а потом жертвовать жизнью, чтобы сделанный не тобой выбор оспорить!!!
Думаю, как он будет жить, если выживет? Ведь бытовые проблемы для однорукого - это на всю жизнь. А о его подвиге через месяц никто, кроме него, не вспомнит. И не поможет. Ни Яценюк, ни Тягнибок, ни Луценко, который будучи министром МВД "накосил" бабла столько, что многие матерые менты до сих пор удивляются. А этот ребенок даже квартиру в кредит купить не успел.
Выхожу из больницы, какие-то майдановские самооборонцы пытаются остановить и выяснить, чего иду. Зверею. Говорю, я вашему товарищу бабло принесла, чтобы он выжил. А вы ему рану тряпкой заткнули - и сдали в "Скорую".
На что мне ответили, что дескать война это.
ну тут меня порвало окончательно. говорю, чего вы воюете с сами с собой. Отправляйтесь в Межигорье, сожгите его, сверните головы страусам. Что, слабо?!
Они посмотрели на меня взглядами верующих людей, которым пытаются объяснить, что Бога нет. И я прекратила бессмысленный разговор. Нужно было покупать лекарства и звонить родителям этого придурка, чтобы приехали выхаживать свое революционное чадо...
Вы хотели мира ценой позора - получите и позор, и войну.
(Уинстон Черчилль после Мюнхенских соглашений)
К вопросу о том оправдывают ли средства высокие цели? Глядя как били и толкали девчонок из офиса ПР, я вспоминала восторженные опусы на FB о рыцарях Майдана. Вот они - рыцари, плять! Хотели свалить Янека, получили партизанщину бандитскую. С обеих сторон. Французская революция тоже начиналась возвышенно, а закончилась террором, гильотиной, кровью и в итоге реставрацией монархии. Или не так ?
Вот вам и перемирие! Пока Беркут отдыхал, из Львова приехали несколько тысяч "мирных демонстрантов" с тысячей стволов, которую они захватили в местном СБУ. И начали отстреливать ментов по взрослому.
Кабмин эвакуировали. Персонал идет пешком к бульвару Леси Украинки.
Раду тоже распустили.
Допускают сдачу?
У меня внутреннее ощущение, что верхушка спецслужб в доле с радикалами. И за каждый кровопролитный день получает дополнительное внебюджетное финансирование на оперативные нужды, из которого половину тут же крадет (по привычке).
Иначе, как объяснить, что со стороны Бессарбки на Майдан можно занести что хочешь - от шин до автоматов
Великая французская революция, украинская версия: сначала уничтожат аристократов, потом революция сожрет своих детей. Как сказал Дантон перед казнью
Галина Акимова
